Насилие над женщинами и девочками остается общемировой проблемой в области прав человека. Пандемия Covid-19 затронула все страны, спровоцировав рост домашнего насилия. Россия не стала исключением: с марта выросло количество жалоб на домашнее насилие над женщинами и пожилыми людьми. Усугубилась ситуация и с доступом к правосудию среди уязвимых групп населения. В этом году Центр защиты пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме женских НПО назвал кампанию по борьбе с гендерным насилием в рамках 16 дней активных действий против гендерного насилия “Насилие наказуемо”. Мы подготовили цикл интервью с адвокатами, сотрудничающими с Центром защиты пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме женских НПО и представляющими интересы пострадавших в судах. Сегодня о специфике ведения дел о домашнем насилии рассказывает адвокат Мария Немова.
- Мария, вы сопровождаете дело Аси Мовсисян, которую много лет преследует бывший гражданский муж. На нее нападали с ножом, постоянно угрожают, а полиция словно ничего не замечает и игнорирует обращения женщины. Что-то изменилось в деле за последнее время?
Ася продолжает оставаться в опасности каждый день. Агрессор преследует ее: переехал еще ближе к месту, где она живет, постоянно звонит детям, выясняет где Ася находится, продолжает караулить на железнодорожной станции, когда она едет с работы, шлёт ей смс-сообщения. После того как суд удовлетворил жалобу, в который признал бездействие участкового по обращениям Аси незаконным, наконец появились два протокола о побоях, после чего полиция направила материалы в суд. Но мировой судья недавно вернул их обратно полиции. Теперь участковый должен устранить недостатки в материалах дела и заново направить в суд.
- Вы обратились с жалобой по делу Аси Мовсисян в Европейский суд по правам человека. Есть оттуда какие-то новости?
На прошлой неделе пришло письмо из ЕСПЧ о том, что жалоба зарегистрирована.
- Вы выработали для себя какие-то важные правила консультирования пострадавших?
Важно создать доверительную обстановку, в которой будет психологически комфортно, чтобы человек мог рассказать о том, что с ним произошло или происходит. Это не должно походить на допрос в полиции. Важно чтобы человек не испытывал стыда и ему было удобно говорить. С клиентками мы всегда говорим о мерах безопасности, о том как при обращении в правоохранительные органы эти меры можно обеспечить и к каким мерам можно прибегнуть, если полиция не помогает. Договариваемся о безопасных средствах связи если что-то случится. Важно проинформировать, какие есть возможности для решения проблемы. Например о том, что можно обратиться в кризисные центры и получить психологическую помощь.
Конечно, мы обсуждаем все нюансы ведения дела с юридической стороны: разъясняем перспективы нашей работы, к чему это может привести, какие результаты мы ожидаем, какие побочные последствия могут быть, такие как усугубление преследования со стороны агрессора, какие шаги можно предпринять, чтобы все это сгладить. При этом проговаривание мер физической безопасности — это не менее важно.
- Какова практика применения российского законодательства в делах о домашнем насилии? По каким статья чаще заводят дела?
В моей адвокатской практике чаще всего это административные дела о побоях. Ситуация домашнего насилия систематическая и как правило все начинается именно с них. Побои это удары, пощипывания, укусы, то есть такие действий, которые причиняют физическую боль, но не причинили вреда здоровью. Вред здоровью – это юридическая категория, к которой применяются медицинские критерии. Побои – это когда нет вреда здоровью. Производство о побоях в полиции может вестись по-разному. Иногда это оформляют как проверку сообщения о преступлении и после того, как проводится медицинская экспертиза, составляют протокол об административном правонарушении. Также производство о побоях может вестись в виде административного расследования. В административном расследовании ограничены сроки до двух месяцев и полиция их не очень любит, потому что сроки короткие. Женщине одной в этом разбираться, если нет юридического образования очень сложно. Чаще всего по делам этой категории выносят штраф пять тысяч рублей, но ради даже этого штрафа приходится иногда работать год и больше. Нам важно добиться не самого решения по штрафу в пять тысяч, а чтобы человека привлекли к ответственности, чтобы его вина была доказана. Получается сейчас сходить на митинг экономический накладнее, чем побить члена своей семьи.
- А если причинены серьезные телесные повреждения?
Полиция должна всех опросить – жертву, агрессора, свидетелей и провести судебно- медицинскую экспертизу, для того чтобы установить наличие состава правонарушения. И сложность в том, что эта стадия проверки сообщения о преступлении может растянуться на очень длительное время. Это может длиться год, а иногда и больше. Да, на полицию можно написать жалобу в прокуратуру, в суд, но по факту они редко эффективны. Вот как в истории с Асей Мовсисян: у нас есть постановление суда о том, что действия полиции признали незаконными, но это никак нам не помогает фактически.
- Что такое дела частного обвинения?
Это дела, где сам потерпевший собирает доказательства и поддерживает обвинение в суде. В целом, это сложная процедура потому что у человека в такой ситуации как правило нет ни опыта ни определенных знаний. При этом, если обвинитель не является в суд, то дело прекращают, несмотря на те доказательства, которые он собрал и представил. Если мы говорим о домашнем насилии, то часто это женщины у которых есть маленькие дети. Детей часто не с кем оставить, к тому же по таким категориям дел она не может рассчитывать на бесплатную юридическую помощь от государства. Всё бремя доказывания, расследования ложится на саму потерпевшую. Пока пострадавшая разбирается как это устроено, она может совершить юридические ошибки, а в какой-то день просто не сможет прийти. Ведь это большая нагрузка и в экономическом плане.
- Возникают ли проблемы при фиксации побоев и вреда здоровью?
Во-первых, существует определенная сложность прийти в травмпункт в ситуации, когда люди еще живут в браке. Если она туда пойдет, то это может спровоцировать агрессора на новое насилие если он об этом узнает. Во-вторых, полиции необходимо вовремя собрать и предоставить все необходимые медицинские документы экспертам.
У нас было дело, где потерпевшей была девочка. Она взрослела и начала заступаться за маму, которую избивал отец. В один из дней отец очень сильно избил дочь – взял ее за волосы и несколько раз ударил о подлокотник дивана, а потом еще раз о стену. Когда домой пришла мама они пошли в травмпункт, оттуда их направили в Морозовскую больницу. Там у нее зафиксировали перелом носа. Потом они обратились в полицию. Но полиция забыла приложить медкарту при направлении ее на экспертизу. Когда вскоре после этого девочка заболела: у нее была температура, они обратились к педиатру. Когда врач приходила к ней домой, она заполнила в листе осмотра, что “дыхание свободное”. А дыхание у нее как раз не было свободным — был отек носа. В итоге в материалах дела были представлены разные медицинские документы: в одном было написано, что у нее перелом носа, а в другом , что у девочки была температура, но дыхание свободное. В результате эксперты написали заключение, что с учетом того, что есть такие противоречивые медицинские сведения, они не могут написать, что перелом носа был. Мама с дочкой написали жалобу, но на этот момент уже была сделана операция на носе, что было медицински необходимо. После этого уже было бесполезно делать рентген или МРТ. На них не уже не видно перелома; за это время кости срослись и получить достоверное заключение медицинской экспертизы не удалось. Вся эта история длилась почти год и это было очень тягостно и для мамы, и для девочки. В итоге, они перестали этим заниматься. С отцом они тоже перестали жить, но он еще причинял им неприятности, например не давал согласие выезд за границу на медицинскую реабилитацию.
- Какие ещё сложности касаются побоев?
С побоями есть, например, такая проблема, когда некоторые удары не оставляют следов, хотя человека били. Если пострадавшая обратилась в травмпункт и ей дают рекомендацию полежать в больнице, то лучше это сделать, либо обратиться к специалистам и выполнить рекомендации,которые они дадут.
- А если есть свидетели побоев?
Принятые стандарты доказывания таковы, что свидетельских показаний бывает недостаточно. Хотя лично я считаю, что если существуют свидетели, этого должно быть достаточно для привлечения к ответственности.
- В делах о домашнем насилии свидетелями часто становятся дети. Это как- то учитывается в суда?
Нет, интересы детей вообще никак не учитываются – страдает женщина от домашнего насилия, на женщину уже традиционно не обращают внимания, но при этом и на ребенка, который видит постоянно сцены домашнего насилия, когда он является свидетелем насилия.
- Сталкивались ли вы с проявлением предвзятого отношения к пострадавшим?
Сталкивалась конечно, и не только со стороны правоохранителей, но и со стороны суда, и даже со стороны коллег-адвокатов. У меня есть дело в котором мужчина и женщина жили в браке, за это время женщина несколько раз обращалась в полицию, на что участковый ей отвечал “сначала разведись, потом будем разбираться. Пока ты в браке мы ничего сделать не можем.” Она развелась и после развода насилие продолжилось. Как-то к ней пришел ее бывший муж и три раза ударил её в грудь ножом. Девушка выжила чудом. И это не единственный случай, когда в полиции говорят, что если бьет муж “мы ничего сделать не можем”. Хотя не важно, кто в каких отношениях: должна быть реакция на противоправное поведение! В деле Аси Мовсисян, когда она давала объяснение сотрудникам полиции, ей сказали, что ей надо “потерпеть”. Якобы агрессор скоро найдет новую женщину и всё “успокоится”. Новую женщину он нашел, но не успокоился и совершенно непонятно, почему мы должны терпеть это все.
- А как проявляется предвзятое отношение в суде?
В суде была ситуация по делу о побоях. Судья мужчина в процессе начал спрашивать пострадавшую, в чем суть конфликта. Дошли до рассказа о разделе имущества, но почему-то начали выяснять это, а не не обстоятельства побоев. Пострадавшая рассказывала, как он загонял ее на балкон и угрожал, что сбросит вниз, а рядом плакал ребенок. Судья говорит: “Вы мне про это не рассказывайте, а рассказывайте, что вы хотите поделить”. Было впечатление, что судья решил определить размер наказания за побои, учитывая то, как много хочет получить женщина при разделе имущества. А когда рассматривали жалобу Аси Мовсисян на бездействие полиции, то судья тоже говорил “вы подумайте, стоит ли вам привлекать отца ваших детей, ведь у ваших детей потом могут быть проблемы за то, что их отец привлечен к ответственности”.
Иногда стереотипное отношение проявляется среди коллег. Один коллега-мужчина узнав, что я веду дела по домашнему насилию спросил меня: “Ты что, из этих?”, имея в виду феминисток. Сказано это было весьма пренебрежительно. Но это не только среди коллег- мужчин. Одна коллега, когда узнала, начала мне выговаривать о том, какой “страшный” закон о домашнем насилии, что будут детей отбирать и повторять все фейки, которые распространяются в контексте борьбы с законопроектом. При этом, это адвокат, который занимается семейными делами! Мне сложно понять, как у образованного человека в голове могут сохраняться эти мифы.
Проект “Центр защиты пострадавших от домашнего насилия” реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.
Беседовала Софья Русова