fbpx

Правами потерпевших нельзя пренебрегать: что не так с репортажем Ксении Собчак. Разбираем мифы о сексуализированном насилии

На канале журналистки Ксении Собчак вышел репортаж «Антипедофильская кампания: как охота на ведьм стала статистикой». Можно предположить, что основной целью репортаж ставил попытку продемонстрировать репрессивность политики правоохранительных органов при расследовании уголовных дел, связанных с сексуализированным насилием над детьми. Однако у зрителя, не знакомого хорошо с этой проблематикой, на примере двух историй может появиться ложное представление о самом характере преступления. 

Также вопросы вызывает участие в фильме в качестве эксперта таролога-психолога-ясновидящей и категоричные утверждения адвоката, что дела о сексуализированном насилии возбуждают «ради палочной системы». Смотреть фильм или нет, безусловно решать вам. Но мы хотели бы обратить внимание на некоторые транслируемые в репортаже мифы о сексуализированном насилии.

Юристка Центра защиты пострадавших от домашнего насилия, экспертка по вопросам защиты прав несовершеннолетних, пострадавших от сексуализированного насилия, Татьяна Белова разобрала несколько мифов, которые транслируются в репортаже и с которыми сама регулярно сталкивается в работе.

1. Все, кто совершает сексуализированное насилие в отношении детей, — педофилы. Далеко не всем обвиняемым в рамках психолого-психиатрической экспертизы ставят такой диагноз. Иногда причина кроется в половой распущенности. И в том, что совершить преступление в отношении ребенка, особенно проживая с ней или с ним в одном доме, проще, чем в отношении взрослой незнакомой женщины на улице.

2. Для возбуждения уголовного дела достаточно одного заявления. Однако на стадии подачи заявления потерпевшие от сексуализированного насилия, как взрослые, так и дети, сталкиваются с недоверием сотрудников правоохранительных органов, которые также могут попадать под влияние этого стереотипа. Поэтому пострадавшим часто отказывают в принятии заявления, что, конечно, незаконно. Если же заявление принимают, то это не значит, что по нему сразу возбуждают уголовное дело, – по заявлению о преступлении сначала проводится проверка. Затем по результатам проверки следователь принимает решение, возбуждать ли уголовное дело. Из официальной статистики мы не узнаем, сколько потерпевших не были защищены, из-за того, что их заявление не приняли или потому что им необоснованно отказали в возбуждении уголовного дела.

3. Сексуализированное насилие может совершаться только теми, кто сохранил половую функцию. Сексуализированное насилие может принимать различные формы, это необязательно половой акт, но и намеренное поглаживание половых органов, прикосновение к ним, для этого необязательно быть способным к эрекции.

4. Обвинение в сексуалированном насилии строится только на словах несовершеннолетнего, а ребенок склонен к фантазированию. Уголовное обвинение строится на совокупности доказательств. В качестве доказательств по делам о сексуализированном насилии могут использоваться не только показания потерпевшей, но и показания обвиняемого, возможных свидетелей, в том числе тех, кому потерпевшая могла рассказать о произошедшем, заключение психолого-психиатрической экспертизы в отношении обвиняемого и в отношении потерпевшей. При этом недопустимо подвергать несовершеннолетнюю пострадавшую вторичной виктимизации — неоднократно допрашивать ее, устраивать очную ставку с агрессором, однако на практике это происходит, потому что показаниям детей часто не доверяют. Так, ЕСПЧ в деле “B v. Russia” (жалоба №36328/20) признал, что российские власти допустили жестокое обращение в отношении 12-летней девочки, допросив ее в ходе расследования не менее 23 раз (нарушение ст.3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). Если ребенка многократно допросить о случившемся, то странно было бы удивляться, почему она или он уже наизусть выучили показания и не проявляет тех эмоций, который приписывают образу «настоящей жертвы».

Не в каждом деле доказательствами могут быть биологические следы, так как сексуализированное насилие может продолжаться годами и не всегда быть связанным с проникновение в тело другого человека. Более того, дети могут не сразу сообщить о сексуальном насилии, потому что не понимают, что произошло, боятся огорчить близких или переживают за самого агрессора, с которым установились доверительные отношения.

В практике Центра защиты пострадавших от домашнего насилия есть дело, где девушке удалось привлечь отчима к уголовной ответственности лишь спустя много лет, самостоятельно записав его признание на диктофон в ходе телефонного разговора. Много лет отчим не только насиловал ребенка, но и жестоко с ней обращался. Первый раз рассказать о произошедшем девушка смогла только после того, как перестала жить с агрессором на одной территории и обратилась к психологу. 

5. Существует «настоящее» и «ненастоящее» насилие. Психолог в видео отмечает особую опасность продолжительного сексуализированного насилия внутри семьи для ребенка. Однако говорить о том, что реальные истории страшнее, чем те, которые ребенок может выдумать, не совсем корректно, потому что это аналог фразы «когда убьют-тогда и приходите». Если ребенок осознает, что поведение взрослого по отношению к ней или к нему странно, необычно, пугающе и недопустимо, то лучше, чтобы это произошло на начальном этапе, а не когда насилие продолжается годами. Именно поэтому важно объяснять детям правила интимной безопасности.

6. Рост количества сексуализированных преступлений связан с так называемой, «палочной системой» — такой комментарий дает адвокат. Общепризнано криминологами, что сексуализированное насилие — высоко латентная, то есть скрытая, проблема. Официальная статистика — лишь верхушка айсберга. Какой бы избитой эта метафора ни была, специфика этих преступлений не меняется, — они касаются чувствительной, интимной сферы жизни, о которых больно говорить. Стоит принимать во внимание, что последние годы проблему домашнего и сексуализированного насилия обсуждают больше, эти темы стали менее стигматизированными, и поэтому пострадавшие чаще находят в себе силы обратиться за помощью, сообщить о случившемся в правоохранительные органы. Таким образом, количество видимых случаев сексуализированного насилия растет.

Оказывая юридическую помощь, нельзя отрицать важность полного, всестороннего, объективного расследования, но стоит понимать, что функция правосудия — это не только защита от необоснованного уголовного преследования, но и защита прав потерпевших, которыми нельзя пренебрегать. Процессуальные нарушения со стороны сотрудников правоохранительных органов не могут быть оправданы.

На фото: Татьяна Белова

Поделиться:

Share on twitter
Share on vk
Share on odnoklassniki
Share on telegram
Share on whatsapp
Подписаться Закрыть
Мы используем cookie-файлы для наилучшего представления нашего сайта. Продолжая использовать этот сайт, вы соглашаетесь с использованием cookie-файлов.
Принять