fbpx

Зара Арутюнян: «История сестер Хачатурян – это история огромного количества женщин»

На фото: Наталья Биттен, Зара Арутюнян

Дело Крестины, Ангелины и Марии Хачатурян, обвиняемых в умышленном убийстве их отца Михаила Хачатуряна, известно не только в России, но и за ее пределами. Сёстрам предъявлено обвинение по 105 статье Уголовного кодекса, которое «тянет» на срок от 8 до 20 лет лишения свободы.

С того момента, как об убийстве стало известно общественности (в июле 2018 года), началась кампания в поддержку сестёр Хачатурян, борьба за их освобождение из-под стражи и за снятие с них обвинений.

Митинги и пикеты проводятся как сторонниками сурового наказания, так и теми, кто считают девушек жертвами домашнего насилия. О том, почему это дело раскололо общество, рассуждают журналистка Наталья Биттен и психолог Зара Арутюнян.

Наталья Биттен (далее – НБ): Мысль о том, что девочки пошили убийство не от хорошей жизни, пришла мне в голову первой, как только стало известно о случившемся. Сейчас, когда следствие закончено и сестрам предъявлено обвинение по самой тяжкой уголовной статье, когда стали известны обстоятельства их жизни с отцом,  я окончательно утвердилась во мнении, что они себя защищали, что иного выхода из ситуации домашнего насилия не видели.

И меня, конечно, у шокирует тот факт, что довольно много людей требуют их осудить «по всей строгости». Причем, государство, судя по выдвинутому обвинению, оказалось на их стороне. Поэтому я хочу обсудить эту тему с тобой, как с психологом. Хочу разобраться, что творится у людей в головах?

Зара Арутюнян (далее – ЗА): Кейс сестер Хачатурян первый на моей памяти, который собрал такую общественную поддержку. Эта история вышла за рамки узкой феминистской повестки. На этих девочках всё как в линзе сошлось. Одни требуют их осудить, другие – оправдать. Я тоже из тех, кто требуют освободить девочек от ответственности, потому что понимаю, в каком они были тупике. Я знаю, что все институции (органы опеки, комиссии по делам несовершеннолетних, школьные психологические службы и социальные работники), которые должны были их защитить, не защитили.

НБ: У многих, по-моему, есть иллюзия, что вот уж дети-то у нас в обществе больше других защищены от насилия. Но фактически система показала себя не эффективной. Лишить родительских прав мужчину, который убил жену, крайне сложно, доказать растление и педофилию – тоже.

ЗА: Да, мы видим полнейшую беспомощность государства в этом вопросе. Мне кажется, перед государством сейчас стоит сложная задача: если не посадить девочек, то все равно надо кого-то посадить…

НБ: Никого не посадить ты как вариант даже не рассматриваешь?

ЗА: Из оправдательного приговора неизбежно вытекает то, что мы должны подписывать Стамбульскую конвенцию, принимать закон о борьбе с домашним насилием. Потому что это дело продемонстрировало полную неспособность государства защитить детей от насилия в семье.

Я убеждена, что если наше государство вдруг никого не посадит, то признает, что преступна сама система. И тогда надо сажать за бездействие полицейских, которые передавали Хачатуряну заявления, которые писала на него жена и мать девочек Аурелия. Об этой ситуации знали учителя и социальные работники в школе. Все знали и боялись, потому что знали, что за человек Михаил Хачатурян. В идеальном мире и в справедливом государстве, конечно, их всех должны бы привлечь за преступную халатность, неисполнение своих обязанностей, а девочек отправить на психологическую реабилитацию.

НБ: Родственники Михаила Хачатуряна, которые требуют строго наказать девочек, и люди, которые Хачатуряна не знали, но их поддерживают, чем они руководствуются, по-твоему?

ЗА:  Люди, которые защищают Михаила Хачатуряна, считают, что его оклеветали. Их риторика – отрицание. Они считают, Михаил Хачатурян был святой, потому что ездил в паломничества и жертвовал большие деньги в армянскую апостольскую церковь… Они считают его прекрасным отцом. В глазах многих девочки были «наследственными проститутками», поэтому благородный отец пытался уберечь их от разврата всеми доступными способами. Говорят, что они пили, гуляли, принимали наркотики, и что он всего лишь пытался призвать их к порядку.

НБ: «Наследственных проституток» даже комментировать не стоит… И в целом не ясно, как у такого прекрасного отца выросли такие ужасные дети? Но даже если допустить, что девочки действительно пили и гуляли, разве это повод угрожать им оружием, угрожать вывезти в лес и закопать, бить рукояткой пистолета по голове?

ЗА: Это в нашем с тобой мире мордовать детей никаких поводов не существует, а в их мире мерзкие феминистки подкупили следствие с целью оклеветать праведника. Думаю, рассуждать так, как рассуждают защитники Михаила Хачатуряна, их заставляют психозащиты.

Одни верят в то, что дело сфабриковано. Люди не хотят знать правды. Даже я, много лет занимаясь жертвами домашнего насилия, я физически не могла читать подробности этого дела. Эти подробности убивают. Когда некоторые люди говорят, что это все ложь, их мир возвращается на место, становится привычным и безопасным. Они не хотят верить в то, что девочек так можно истязать. Но мы – те, кто работают с жертвами домашнего насилия – читаем это каждый день. Эти дела не слишком отличаются от дела Ангелины, Марии и Крестины.

Другие защищают картину своего прекрасного справедливого мира, в котором родители имеют право лупить и истязать детей. В котором, если сестер Хачатурян не посадят за убийство отца, то все дети распояшутся и пойдут убивать родителей, а жены – мужей. Кстати, дети действительно могут дать сдачи. Я работаю в школе, общаюсь с родителями. Я объясняю тем, кто применяют жестокие практики по отношению к детям, что надо это прекратить. Ведь не всегда дети будут маленькими, очень быстро им будет 14-15 лет, и они вступят с родителями в бой. У тех обычно шоковая травма, когда дети дают сдачи, лезут в драку…

НБ: Замечу однако, что подавляющее большинство жертв домашнего насилия так и остаются жертвами: кто-то кончает жизнь самоубийством, кто-то сбегает из дома и оказывается на улице (а там становятся жертвами наркоторговцев, проституторов и торговцев людьми). А большинство тех, кто сопротивляются, садятся в тюрьму: 80 процентов осужденных за убийства женщин в российских тюрьмах по факту сидят за самооборону.

ЗА: Согласна, история сестер Хачатурян – это история огромного количества женщин. У них просто фамилии другие.

НБ: Как донести до людей, которые, защищая Михаила Хачатуряна, по сути, защищают право родителей бить детей, что это недопустимо? Есть ли способ донести до наших оппонентов нашу точку зрения?

ЗА: Я не уверена, что стоит тратить силы на то, чтобы переубедить защитников Михаила Хачатуряна. Мы с ними находимся на противоположных сторонах спектра. У них очень четко выстроена картина произошедшего. И их не так много. Я вкладываю силы в тех, у кого нет своей позиции: они и Малахова посмотрели, и защитниц сестер почитали, и они колеблются. Их на самом деле большинство. Они сомневаются, они говорят, что отец не может сделать таких страшных вещей…  У них нет чувства, что все всё врут, им пока не понятно.

НБ: Если помнишь, активисты так называемого «Мужского государства» организовывали пикеты с требованием осудить сестер Хачатурян по всей строгости закона. 37 ударов ножом Михаилу Хачатуряну, и мужчины выходят на улицы с плакатами, требуя для девочек «справедливого суда». В деле Елены Верба, которой муж-наркополицейский нанес 48 ножевых ударов, сторонники «Мужского государства» не стояли перед судом, не требовали справедливого суда. В деле Маргариты Грачевой нашлись те, кто считают, что ее муж поступил правильно…

ЗА: Это мужская солидарность. Это как раз понятно: мужчины отстаивают свое право на насилие. Посмотри, как мало среди них профеминистов, как они массово не готовы признавать свои привилегии. Они убеждены, что, если женщина себя «плохо ведет», ее надо остановить любой ценой. Они себя считают вправе это делать.

НБ: Дело сестер Хачатурян собрало беспрецедентное число людей на митинг в Петербурге, около полутора тысяч. Это, конечно, не сотни тысяч женщин, которые выходили на митинги протеста в США и Европе, выступая против насилия над женщинами. Но для нашей страны это беспрецедентно. И там в основном молодежь, поколение будущего.

ЗА: В этом деле мы действительно получили неслыханную поддержку, это вдохновляет. Но митингу в Петербурге много чего предшествовало. Это шло по нарастающей: выходили на митинги и пикеты разные города (Воронеж, Тюмень, Новосибирск, Ереван). В Москве не разрешают провести митинги, но здесь практически месяц стоял молчаливый пикет: стояли активистки, современные героини. В том числе их неразрешенное молчаливое стояние привело к тому, что города, в которых можно выходить на митинг, начали выходить. Даже в Ереване вышло 200-250 человек в поддержку сестер.  В этом деле объединились разные люди, не всегда единомышленники. Появились новые, другие люди, не только феминистки.

НБ: Эти протесты внушают надежду на то, что в обществе меняется отношение к насилию в семье.

ЗА: Это накопленный эффект. Я вижу, как в молодом поколении прорастает нетерпимость к насилию. И я борюсь за то, чтобы в России насильственные практики стали нерукопожатными.

 

ЧИТАЙТЕ ПО ТЕМЕ: Руководитель «Центра защиты пострадавших от домашнего насилия» Мари Давтян будет защищать Ангелину Хачатурян

Проект реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.

 

Поделиться:

Share on twitter
Share on vk
Share on odnoklassniki
Share on telegram
Share on whatsapp
Подписаться Закрыть
Мы используем cookie-файлы для наилучшего представления нашего сайта. Продолжая использовать этот сайт, вы соглашаетесь с использованием cookie-файлов.
Принять